Зима 96-го
Звучал Шопен в холодном зале.
У пианистки руки мерзли.
И зрители при криках ‘браво»
дыханья выпускали пар.
Морозы, нищета, богатство —
все это было где-то возле…
На рынках валенками топал
немузыкальный Павлодар.
Двадцатый век был на излете.
Звучал Шопен в холодном зале.
Тоской по родине рыдали
баллады, вальс и полонез.
И то, что мы давно забыли,
и что любимым не сказали,
Все возвращалось в наши души
и обретало звук и вес.
Звучал Шопен в холодном зале.
Тысячелетие кончалось.
Всяк выживал, как только может…
Что нам искусство? Что — Шопен?
Но сколько раз морозы злились,
и погибало все, казалось.
А музыка осталась вечной.
Вот остальное — прах и тлен.
Шопен звучит. Плывет мазурка
над рынком, дракой, рестораном…
Вдруг кто-то выше взгляд поднимет?
Вдруг ощутит с небесным связь?
И человека из разумных
существ списать, наверно, рано,
Раз эта горстка, эта кучка
в холодном зале собралась.