Ольга Григорьева — поэт и литературовед

Три звёздочки над стихом,
Как будто над коньяком.
Три звёздочки, и не боле…
А сколько любви и боли
Под звёздочками, в строке!
Как градусов в коньяке…

Из бутылочного стекла
Оно делает изумруд.
Превращает в песок камни,
Судьбы и города.
И когда солёные волны
К ногам прильнут,
То никто не скажет, что это —
Просто вода.
Это море! Живое!
Его неумолчный плеск…
Это сердце Земное бьётся,
О берег бьёт.
И я знаю, когда наступит
Света конец —
Если море вдруг остановится
И замрёт.

«…Но тело было — звук».
М.Волошин, «Сатурн».

Слышу в ночи
Речь его.
Звуками жизнь полна.
Башенки
Новодевичьего
Видятся из окна.
Тает снежное крошево.
Греет благая весть:
Есть у нас Дом Волошина.
Он воплотился здесь.
Белым тяжелым лоскутом
Падает камня твердь.
Макс выступает с посохом —
Залы свои смотреть.
Крымской полынью терпкою,
Книгами Дом пропах.
Вечною, но не ветхою
Смотрится Таиах.
Здесь Коктебеля камешки…
Сгинет разлук тоска.
Морем неумолкающим
Рядом шумит Москва.
Он посидит, послушает…
Тело поэта — звук.
Песня и строчка лучшая.
Тайной свободы дух.
…Утром зайдёт уборщица.
В комнате — никого.
Шторка слегка полощется,
Знать, от руки его…

И тишина, и темь,
И первобытный страх.
И сожаленье к тем,
Кто ещё на руках.
Жаль, что науки нет
Выучиться успеть
Резко включать свет,
Чтоб отогнать смерть.

Город после имени — атавизм.
Например, Иван Иванов, Москва.
Кто-то живёт в столице всю жизнь,
А что она для него — слова…
А если в десяти живу  городах
И каждый, как родной, обожаю я?
Ну, чтоб не затеряться в других мирах,
Подписываться буду: О.Г., Земля.

Чтоб тебе, любимый мой, присниться,
Я всю ночь сегодня не спала.
Дивная, божественная птица
Разметала в небе два крыла.
Как мне было спать, когда в полнеба —
Перистый, прозрачный, лёгкий хвост.
И в крылах — спокойствие и нега,
И глаза — из самых ярких звёзд.
О, пускай же этот миг продлится —
Нереален, зыбок, невесом.
Утренняя сказочная птица
Залетит в твой беспокойный сон.
Мы опять с тобою будем рядом:
Сон и явь, две жизни, два крыла.
Спи, любимый, не скучай, не надо.
Раз приснилась — я с тобой была.

Я думаю, зачем-то создал Бог
Сурепку, лебеду, чертополох.
Есть сладости, есть зелье, есть отрава…
Наверное, нужны ему тогда
И люди-сорняки, как лебеда,
Цветочной клумбы дикая оправа.

Моя память пеплом покрыта,
Что твои Помпеи.
На раскопках своих, над разбитым ситом
Каждый день потею.

Как отроешь какие-то створки, двери —
Сводит скулы.
Не находки лежат, а одни потери,
Пустоты, лакуны.

Так застала вас смерть —  на ходу, на бегу,
Сидя, лёжа…
Чем сегодня я вам помогу,
Глеб, Валера, Серёжа?

Лишь в пустоты залить, как горячий металл,
Свою горькую память.
Строчкой — книжкой — ступенькою — на пьедестал
Для потомков поставить.

Закружило машину на зимней дороге.
Миг, мгновенье — и рухнем в кювет!
Что меня озарило? Мысль о детях, о Боге?
Ничего мне не вспомнилось, нет.

Только страх, липкий страх всю сковал, как морозом —
Страх за мелкую, глупую, долгую жизнь.
Нет ни крика, ни слёз, ни мольбы, ни вопросов…
Лишь в конце, как удар — «помолись»!

И застыла машина. И дрожащей рукою
Вытер капли шофёр со вспотевшего лба.
И метельным крылом, снеговой пеленою,
Усмехнувшись, махнула подолом судьба…

Посмотри, с годами всё больше книг
Занимают жизненное пространство.
Я уже начинаю бояться их —
Впечатленье, что сами они плодятся!

Перестала давно покупать. Новьё
Нахожу в спасительном интернете.
Но они забирают время моё,
Они  просятся на руки, словно дети.

И сжимается книгами круг стола,
И становится жизнь — сюжетом, интригой:
Кем бы ни был ты,
кем бы я ни была,
Но в конце всё равно станем просто книгой.