Ольга Григорьева — поэт и литературовед

Сел в автобус, так изволь,
Оплати багаж и место…
Что на линии – контроль,
Это всем давно известно.
Но бывает волшебство
(Всё на свете в Божьей воле!),
Тихо едет большинство,
Забывая о контроле.
Ни к чему им даль и высь,
Усыпляет их движенье…
Не хотят платить за жизнь
Ни трудом, ни вдохновеньем.
По душе им эта роль,
Их сидение прелестно…
Но на линии – контроль!
Это всем давно известно.
Чу! Гляди, заходит он,
И сжимается пространство,
И выбрасывает вон
Тех, кто под руку попался…
Вот такое «ре-ми-соль» —
Невесёленькая песня.
Да, на линии контроль.
Это ж было всем известно!
Ну а я плачу, плачу,
За себя и за другого,
Что отпущено – тащу,
Не перечу вам ни словом.
О, безжалостный контроль,
Нет клиента без огреха…
Но позволь, прошу, позволь
Мне до осени доехать…

В апреле 1941 года воды Рыбинского водохранилища затопили старинный русский город Мологу. По преданию, 294 жителя ушли под воду, не желая покидать родные дома…

…И о чём они молили Бога,
Уходя под воду в жуткой тьме?
Атлантида русская – Молога
Иногда ночами снится мне.
Снится мне – я с теми погружаюсь,
Кто себя к воротам приковал,
И волной захлёстывает жалость
К этим людям, избам, куполам.
Говорят, что это миф и сказка –
Мол, послушен был простой народ.
Но по Волге плавать здесь опасно,
Вас Молога в гости позовёт.
Там сидят за самоваром люди,
И в графине водка, как слеза,
И осётр на деревянном блюде
От восторга выпучил глаза.
И любили, и ходили в гости,
Звал на службу колокольный звон…
Но размыты кости на погосте,
Потому что дно морское он.
…Так и ты, в своём оставшись веке,
Смотришь снизу, как по глади вод
В роскоши, невежестве и неге
Новое столетие плывёт.

По дороге в Дамаск
он уверенным был и карающим.
Но увидел Того, Кто нас всех обессмертил и спас.
И не вынес зрачок
этот огненный свет опаляющий.
Савл ослеп
по дороге в Дамаск.
Он ослеп и прозрел.
Ужаснулся своим злодеяниям
И не ждал от врагов и друзей ни пощады, ни ласк.
Но вся жизнь озарилась
небесным Христовым сиянием,
Осветившим его на дороге, ведущей в Дамаск.
По дороге в прекрасный Дамаск
все мы странствуем, Господи!
И апостола Павла слова вспоминаем не раз…
Просвети, вразуми, поддержи
над родными погостами,
Не оставь нас на вечной дороге,
ведущей в Дамаск.

«Открыто. Стучите» — вот надпись на книжном киоске.
Но мимо спешат современники в блеске и лоске.
Важнее всего – что насыпано в личном корыте.
К чему им Платонов и Чехов? Открыто. Стучите.

«Открыто. Стучите» — на совести, вере и Храме.
Но – пьяны и сыты, и музыка глушится в храпе.
Какие убожества ныне сияют в зените!
Они и читать не умеют… «От-кры-то. Сту-чи-те».

Открыто. Стучите. Лишь руку поднять, постучаться.
Жующим животным не стать. Человеком остаться,
Пока не повесил Господь на картине распада
Табличку: «Закрыто навеки. Стучаться не надо».

От Тарусы до Елабуги
Горькая дорога дальняя.
От Тарусы до Елабуги –
Коктебель, Серёжа, Макс…
И весёлая мелодия,
И мелодия печальная.
От Тарусы до Елабуги
Встретится любовь не раз.

От Тарусы до Елабуги –
И Берлин, и Прага дивная,
И парижские метания,
И разруха, и война…
И мелодия народная,
И мелодия старинная
О судьбине злой скитальческой,
Коль оставлена страна.

От Тарусы до Елабуги –
Как от жизни до бессмертия,
И летит её мелодия,
Избавляя от тоски,
По-над пропастью забвения,
Разбивая лёд неверия,
От Тарусы до Елабуги,
От Парижа до Москвы.

От Тарусы до Елабуги
Бездорожье и колдобины…
Над полянами цветущими
Облака плывут, легки.
Босиком идёт Цветаева
По тропинкам милой  родины.
Не цветы под ноги клонятся,
А стихи, стихи, стихи…

                             Ларисе Новосельцевой
Не сравнивай с нашими бедами
Вот эту большую беду:
Собака по острову бегает,
Сюда пробежала по льду.
И что там случилось, не ведаю,
Да ночью весь лёд унесло.
Собака по острову бегает…
Эй, кто-нибудь, дайте весло!
Но лодка дырява на пристани.
Никто не рыдает пока…
А, может быть, выдержит, выстоит,
Дождётся она рыбака?
…Я тоже осталась на острове,
Растаял спасительный лёд.
Толкается льдинами острыми,
Чужое столетье плывёт.
Но я не кричу и не бегаю,
Я с книгой сижу у огня,
И век — золотой и серебряный –
На острове греют меня.
Прохожий? Потомок? Ну кто ещё –
Пошлёт понимания весть,
Оценит со мною сокровища,
Которые спрятаны здесь.

Кладу в чемодан плащик,
Свитер, пару сапог.
Нет ничего слаще
Предощущенья дорог.
Становится дом тесным
И угнетает быт,
Зримо представишь если,
Как океан шумит.
И Енисей заждался,
И заскучал Крым…
Неужто не будет шанса
Увидеть вулкана дым?
Чем дольше живу, тем чаще
Уносит за окоём.
Но… Нет ничего слаще,
Чем снова вернуться в дом.

Так отпускают осенью птенца –
Спасённого, клевавшего с ладони,
Ведь птицу не удержишь до конца,
С ней ничего не будет, кроме боли.
— Лети, лети, лети, лети, лети, —
Я говорю почти что равнодушно, —
Пусть та, другая, встретится в пути,
И будет с ней не больно и не скучно.
Так выпускают бабочку из рук,
Стремясь не повредить пыльцу цветную,
Взмахнув, преодолеть её испуг:
— Лети, лети, лети! Я не ревную.
Так отпускают… Мало ли кого!
И я тебе махну легко, не струшу.
Чего ты хочешь? Злато-серебро?
Всё забирай. Не трогай только душу.

Зной на улице. В душе жуткий зной.
Ты стихами остудить его мог.
Помнишь, как-то ты принёс мне брелок
И сказал: «Дарю тебе шар земной!».
Океанов синева и морей,
Паутинка крупных рек и дорог…
Лёгкий шарик на ладони твоей,
Безделушка, сувенирчик, брелок…
Я всегда его с ключами ношу.
Я у Бога ничего не прошу.
Всё, что надо, уж случилось со мной,
И в кармане у меня шар земной.
Это правда, это скажет любой:
Дарит мир вам тот, кто дарит любовь!
И подарок не вернуть, не отнять,
И дарителя всю жизнь вспоминать.
Без тебя ведёт отсчёт новый век.
Синий шарик постарел и поблек.
Но пока он держит связку ключей,
Остаюсь я лишь твоей – и ничьей.

Ты всё позабыл. Но, наверное, вспомнишь однажды,
Что тело светилось, как на полотне Караваджо.
И были в свечении Божии чудо и милость.
Ведь не было света, а тело мерцало, светилось.
Ты всё позабыл. Ну а я позабыла подавно.
Никто не ценил безумную щедрость подарка.
Какие нам бездны, какие высоты открылись!
И наши тела, словно свечи, струились, светились…
Зачем это было, зачем нам дарилось, не знаю.
Я помню, я помню! Уже двадцать лет забываю…
Замкнулось. Столкнулось. Сомкнулось. Спаялось. Разбилось.
Но всё же – сбылось. Состоялось. Светило. Светилось…