Посвящение Бродскому
В тысяча девятьсот девяносто втором году
(бардак, безденежье, паника, неразбериха),
когда еще не всю осознали беду,
а только лишь Союз раскромсали лихо,
сбылись стихи о крушеньи империй зла
того, кто жил на другой половине суши,
короче, тогда судьба меня занесла
в такую глушь, что не бывает глуше.
Сломалась машина. И вот, покуда шофер
стоял, как хирург, раскрывши стальную
полость,
склонившись над нею, а солнце,
слепя в упор,
наверно, ждало, чтобы земля раскололась,
мы с мужем, набрав в штиблеты
густую пыль,
нарушив покой дремавших собак и куриц,
махнув рукой на сломанный автомобиль,
на сельский продмаг полупустой наткнулись.
Но вот уж чудо! Там было две полки
книг:
работы Ленина и Горбачев неброский,
а среди них (зажмурилась я на миг)
стояла эта, представьте: Иосиф Бродский.
Каким потоком, изданный в том году,
попал сюда этот сборник молочно-белый?
Отсюда доехать, скажем, в Караганду
немыслимым было и нереальным делом!
Но было написано: «Бог сохраняет все».
И, видимо, чтобы мою успокоить душу
Он вел нас среди этих мрачных,
безлюдных сел,
чтоб сон продавщицы восторгом моим
нарушить.
Она встрепенулась: «Не надо ли молока?»,
достав на прилавок такую белую банку,
как будто были натолканы облака
под самую крышку… Ну как не возьмешь
приманку!
И вот, счастливые, с Бродским
и с молоком,
забыв про поломку, дела, империю, немочь,
мы шли, почему-то разувшись.
Вдвоем, пешком.
Но Бог сохраняет все.
Даже эту мелочь.