Прилив необъяснимой нежности,
Непроявляемой нигде,
Вот к этой сырости и свежести,
К иртышской серенькой воде.
И в эти слабости минутные,
У парапета на краю
Я вновь смотрю на воды мутные
И вспоминаю жизнь свою
И лица, даты и события
В зеленой глубине плывут
И чувства, вроде бы забытые,
Всплывают в несколько минут
К тем, кто ушел… Но, тем не менее,
Не перестану их любить.
Уносит всех река забвения,
Но не дает о них забыть.
Памяти Лидии Таушкановой
Время уходит, проваливается,
исчезает в небытие.
И все же — хочет остаться
в сонатах, стихах,
картинах.
Что мы без этого города,
и что Павлодар — без нее?
Как будто песня без музыки
или без градусов —
вина.
Прозрачные строчки эти,
наивность ее картин…
Лишь стоит остановиться,
чуть-чуть посмотреть
назад
И в тесной толпе спешащей
увидим, коль захотим,
Ее молодой, веселый,
смеющийся, добрый
взгляд.
Это дождь, переходящий в снег.
Это стон, переходящий в плач.
Лень, и недосуг, и не-до-век
Снять с себя промокший этот
плащ.
Проще изменить природы ход —
Вот и снег, переходящий в дождь.
Боже, человек куда идет?
Плавно правда переходит в ложь.
Убежать от этого не прочь,
Все ж достану зимнее пальто.
Снова день, переходящий в ночь.
Снова снег, переходящий в дождь.
Жизнь, переходящая в ничто.
Памяти В. К. Побережниковой
Цвет облепихи, желтый цвет,
А в нем — шмелей и пчел гуденье,
Пульсирующих напросвет,
Как будто там сердцебиенье.
Как будто вправду куст — живой,
И аромат духами льется,
Как будто вдруг взмахнет листвой
И сам от почвы оторвется.
И в чудной синей высоте,
Куда за ним бы корни взмыли,
Он точно б вспомнил руки те —
Исколотые, но не злые.
… Какой-то шелест, лепет, гул,
Как будто кто окликнул тихо
И ветку желтую пригнул…
Цветет на даче облепиха.
Бегут знакомые, спешат,
Все забывая понемногу.
А где покоится душа —
О том известно только Богу.
Приятен снаружи и пишет неслабо
Хороший поэт областного масштаба.
К тому же народом любим.
Еще сохранились и скромность, и робость,
Хоть им и гордится родимая область,
И дети знакомятся с ним.
Но он понимает, что этого мало.
Страна не узнала, а жизнь пробежала
Эпоху ли в этом винить?
Но он не сдается — и пишет, как
дышит
И мерзостей жизни не видит, не слышит,
Ловя вдохновения нить.
Поблизости трон или проволка зоны —
У них, у поэтов, чудные законы.
Вернее, законов-то нет.
— Живи и не трусь! — он однажды сказал мне, —
Останутся строчки да надпись на камне:
Мол, тут похоронен Поэт!
Даме беспомощной надобно много ли?
Чтобы хоть изредка кто-то пристал…
Мокрый Дзержинский, похожий
на Гоголя,
В парке заброшенном тихо стоял.
Медленно шла я по мокрой аллеечке,
Тихо звучал в моей памяти Блок.
Вижу — мужчина сидит на скамеечке,
Что-то считает, задумчив и строг.
Вдруг — долгожданное:
— Женщина, женщина!
С зонтиком! Стойте! Хочу вам сказать…
И, от напора его ошалевшая,
Я замерла… Хоть и надо бежать.
— Женщина, вижу, такая вы милая!
Доброе сердце, родная душа!
Вы не займете мне десять с полтиною?
Скоро уже подойдут кореша…
И побрела я, понуро задумавшись:
Да, джентельменов теперь уже нет.
И посуровевший Феликс Эдмундович
Молча и долго
смотрел ему вслед…
Мы те, кому запретов нет.
Мы оба шли на красный свет —
Навстречу, напрямки.
Ведь слаще все, когда нельзя.
И встретились — глаза в глаза,
Свободны и легки.
И западает в душу взгляд,
И нет уже пути назад,
И не найти причин…
И остается лишь — любить!
Но обрывает эту нить
Сплошной поток машин…
Больницы мрачной
тусклый свет.
Мы те, кому запретов нет —
На разных этажах.
Твоя нога, моя рука…
А так была любовь близка!
Теперь не будешь свысока
На красный свет бежать.
Что у женщины есть? Ножки.
Ну, еще иногда, — кудри.
Это все на виду, ярко,
Как помада на фоне пудры.
У мужчины что есть? Деньги.
Ну, еще иногда — мысли.
Это так глубоко, тайно,
Что искать не имеет смысла.
Мятобрюкие, ботинкогрязные
И безденежные к тому ж,
Вислобрюхие и мутноглазые…
Каждый все-таки — чей-то муж!
Вот возить бы их всех по улочкам
В расписных веселых санях
И показывать юным дурочкам,
Что мечтают о женихах!
Зачем, зачем? Да просто так
Мильон меняют на пятак,
Бульон меняют на косяк,
А не на кашу манную.
Зачем, зачем такая прыть?
Чтоб только все переменить,
За хвост удачу ухватить —
Жар-птицу эту странную?
Зачем, любовью окружен,
Приятель мой меняет жен?
Что в них найти пытался он?
Наверно, что-то лучшее…
Он слишком многого хотел —
Не просто перемены тел…
Вернулся к первой, чист и смел.
Ну что же, дело случая.
Меняют нищету на шик.
Меняют родину — на пшик.
И норовит любой кулик
Обляпать грязью встречного.
Меняют взгляды и друзей…
И в завершенье мены всей
Меняем жизнь, меняем жизнь
На что-то бесконечное…