Ольга Григорьева — поэт и литературовед

Названья во сне всплывают –

Курилы, Судак и Сенеж…

Ах, лето не наступает,

Пока никуда не едешь.

Июль расплескался ярко,

Река до краёв нагрета.

Да, в городе тоже жарко,

Но это совсем не лето.

У могилы Бродского вытоптана трава.
Кто сюда приплывает – гадать пока не берусь.
Но мелькает надежда, что тот, кто приплыл, сперва
Прочитал его строчки. И это, конечно, плюс.

У могилы Бродского – виски, любимый «Кент».
Сан-Микеле пахнет разлукой, виной, бедой.
И понятно, что Бродского в этой могиле нет.
Он давно стал Венецией, тёмной её водой.

У могилы Бродского замерли век и стих.
А ромашки – как на Васильевском, не забыть.
Что за тайну он там увидел, раскрыл, постиг?
Что со смертью не всё кончается?
Может быть…

Кушнер описал бы это чувство

Через призму крохотных примет:

Как при расставанье было грустно

(Хоть причины, в общем-то, и нет),

Как при встрече в яркий полдень летний

Что-то беспокоило внутри…

И в стекло стучали клёна ветви,

Ну а мы смеялись: «Не смотри!»

Бабочку у вырытой могилы,

Стрекозу, влетевшую в окно…

Жили-были. Мучились. Любили.

Описать всё это не дано.

Словно жёлтые яркие лампочки

Зажигаются в гуще ветвей.

Прилетели июньские бабочки –

Это души ушедших друзей.

Тех, кто за год потерян.

Оплакан ли?

Или некому было рыдать?

Мелкий дождик пугает их каплями,

Но они продолжают летать.

Притворяясь цветами ли, листьями,

Или бабочкой лёгкой кружась,

Остаётесь красивыми, чистыми.

Я вас помню. Я плачу о вас.

28 мая 2019

Ты бессмертен, отец. Ты идёшь в Бессмертном полку.

Как бессмертны те, кто лежал в кровавом снегу,

Кто живьём горел и принял последний бой.

Снова живы все. Снова встали сегодня в строй.

Ваши лица плывут рекою, живой волной.

Мы несём их, опалённые той войной.

Неразрывны судьбы. Едины и шаг, и вздох.

И бессмертны те, кто встали в Бессмертный полк.

Сохраним в сердцах этот чистый высокий звук.

Посмотри, отец, в колонне шагает внук.

Скоро правнук возьмёт твой фронтовой портрет.

Есть Бессмертье, Память, Победа. А смерти – нет.

9 мая 2019

Поэт –  кто временем ранен,

Кто с детства услышать смог

Звук рога в густом тумане,

Как это услышал Блок.

Хотя бы чуть-чуть, немного

В тумане угарных лет

Расслышать звучанье рога

Призывом твоих побед.

А может быть, звук случайный

Пробился сквозь эту взвесь?

Есть в блоковском роге тайна,

Загадка в тумане есть.

Зовёт в небеса ли, к Богу,

Иль просто в далёкий путь?

Призывные звуки рога

Мне вновь не дают уснуть.

Но как обречённо трудно

Добраться до тех вершин,

Пока смертный голос трубный

Звук рога не заглушил.

Ветки клёна темнят потолок.

Ночью чёрен, бесшумен Иртыш.

Почему не звонишь ты, сынок,

Почему ты опять не звонишь?

Может быть, приболел, занемог

И не хочешь меня огорчать?

Почему не звонишь ты, сынок,

За тебя беспокоится мать.

Может быть, наступила беда,

Или, может, в семье нелады?

За тебя помолюсь я всегда,

И отступит угроза беды.

Был серьёзен, смешливым бывал.

Не любил равнодушье и ложь…

Малышом ты мне спать не давал,

И сегодня уснуть не даёшь.

Я чувствую физически, как время

Распахивает мне грудную клетку,

Туда трамбуя сильными руками

Всё то, что мне сейчас совсем не нужно.

Я эту рану прикрываю книгой –

Хорошей, доброй, светлой, умной книгой

(Желательно, конечно, чтоб потолще!),

И в мире нет надёжнее щита!

***

Вернувшись в город юности

Спустя десяток лет,

Ты веришь этой глупости –

Что времени, мол, нет?

Что всё стоит по-прежнему,

Что так же зелен сад

И радует черешнями,

Как десять лет назад…

Всё те же звёзды над тобой –

Сверкающей дугой.

И только ты,

и только ты,

и только ты – другой.

***
Алма-Ата моя весенняя,

Любимый город, Алматы…

Апреля буйное цветение

Переполняет все сады.

Вскипев, оно бежит по улицам,

Клубится пеной по дворам…

Неловко в этот вечер хмуриться,

Быть злыми неудобно нам!

Темнеет… С гор дохнуло свежестью,

И звёзды нынче так близки,

Что видно, как летят над вечностью

От них большие лепестки.

Детство быстро пролетело,

не успела насладиться.

Пробежало, проскакало,

промелькнуло, словно миг.

Пролетело, как стрекозка,

ветер, облако иль птица.

Безмятежность, беззаботность,

бесприютность детских игр…

Юность – та ещё быстрее,

та сгорела, будто порох.

А из пепла встали дети –

и один, и два, и три.

Как же всё промчалось быстро –

вот уже и тридцать… сорок…

Мы совсем не те снаружи.

Но такие же внутри.

Не успела наиграться.

Не успела состояться.

Не успела налюбиться.

Невесёленький итог.

Но зачем-то это было?

Было горе, было счастье.

Я хотела воплотиться.

Я старалась, видит Бог.